Как говорил герой Ролана Быкова в фильме-сказке «Айболит-66», «я злой, потому что сильный и смелый, а доктор — трусливый и слабый, потому добрый и его все любят». Недоброго, но трусливого и слабого сутенера Артурчика из «Дня рождения Буржуя» зритель определенно возлюбил. За живость характера и обаятельное отрицательное — в моде нынче антигерой.

Артурчика все жалели и очень жаждали в продолжении «Буржуя». В зрительских звонках на «1+1» вопрос «Оставят ли Артура в списке персонажей?» был самым рейтинговым. Что ж — короля делает свита. А большого актера — маленькие роли? Во всяком случае, это приходит в голову при знакомстве с послужным списком исполнителя роли Артурчика — Дмитрия Шевченко, у которого в театральной жизни были роли и посерьезнее, а вот настоящая популярность пришла-таки с ролью второго плана в «Буржуе».

— Каким был Дмитрий Шевченко до Артурчика?

— В 86-м заканчивал одесский политех по специальности экономика и организация машиностроения, инженерно-экономический факультет. Был даже распределен в Академию наук, а не на производство. И просто чудом не отработал ни дня по специальности. Хотя были перспективы в аспирантуру поступать. Я же из экономической семьи. И родственные связи обязывали учиться хорошо. Но пять лет политеха на самом деле были посвящены театру: все свободное время я занимался в нашем институтском СТЭМе.

— Лицедейство было твоей идеей-фикс?

— Так получилось, что моя матушка была несостоявшейся актрисой, она с детства занималась балетом. Но из-за плохого зрения вынуждена была уйти. В то время не было контактных линз и балерина в очках выглядела по меньшей мере странно. Я с самого детства был при театре и внутренне понимал, что жизнь так или иначе будет с ним связана. В политехе мы организовали свою студию, совместное шоу с «Масками». Группа называлась «Удачная компания» и работала в жанре речевой эстрады, а «Маски» — естественно, в пантомиме. В то время Жора Делиев еще не начал говорить, он мог сказать все на языке жестов. Когда я закончил политех, даже не забрав диплома из деканата, поехал поступать в Ленинградский институт театра, музыки и комедии. Если вы знаете журнал видеокомиксов «Каламбур», вот Юрий Стыцковский и Алексей Агопьян — тоже выходцы из политеха. В компании с ними я ехал в Питер.

Мы приехали колоритными одесскими пацанами. У нас был жутчайший говор, подкупал южный темперамент. На последних экзаменационных турах студенты старших курсов аплодировали нам. Поступив на музэстраду, такой маленькой одесской колонией мы просуществовали в институте четыре года.

Очень быстро, правда мы поняли, что мы никто. Когда поступаешь, думаешь, что ты что-то умеешь. А потом все «умение» в течение четырех лет мастер выколачивал. Самая большая проблема у меня была с речью. Я говорил как «нормальный одесский пацан», завышая чуть ли не на октаву. Манера говорить на верхах — это южный такой говорок. Мелодика украинского языка весьма отличается от русского. Она напевнее, и ударение делается в каждом слоге. Это все очень сложно было выбить. И со мной серьезно занимались. Но, выходя из института, снова понимаешь, что ты никто и никому не нужен. Приходит ощущение реальности.

— И насколько ты согласен с подобной системой ученичества? Ведь приходит человек уверенный, амбициозный — это же хорошие качества для творческих людей, а его тщательно отшлифовывают, вместе с недостатками лишая и оригинальности.

— Есть такое представление у современных режиссеров, что можно взять с улицы: алмаз должен быть не ограненным. Все, наверное, зависит от меры талантливости. Но мне кажется, профессия актера — это в большей степени умение играть разное. А для этого нужно все-таки обладать сугубо профессиональными навыками. Вот я сыграл в первом «Буржуе», весной был показ, и в течение лета мне поступило не менее пяти-семи предложений играть разные роли, но практически в каждом разговоре рано или поздно возникала фраза: «Ну вот как ты там в «Буржуе»... На что я вынужден отвечать и буду так отвечать всегда: то, что я сыграл в «Буржуе», — я играю только в «Буржуе».

— Почему мужчины так любят играть женщин? «Здравствуйте, я Ваша тетя!», «Тутси». От себя далеко уходишь. Я — вовсе не Артур. И достаточно стеснительный человек, но происходит такой момент — «мне здесь все позволено». Я, например, очень плохо вожу машину, но в пяти фильмах снимался за рулем.

— Но ты так и не рассказал, как попал в кино?

— Я закончил ЛГИТМиК в 90-м. Год занимался неформальным театром. С Юрой Стыцковським, Лешей Агопьяном мы сделали несколько попыток создания своего театра. Это 90—91-й годы. Я также работал с китайскими актерами из Шанхая. Мы делали сказку Андерсена «Соловей», в жанре пекинской оперы. Проект закрылся из-за недостатка финансов. Позже в антрепризе «Драматические актеры Санкт-Петербурга» я сыграл два спектакля. В одном из них меня заметил режиссер из питерской Александринки. И в начале 92-го года я был приглашен на роль в Александринский театр, где и прослужил до 97-го года.

— Весьма почетное заведение для начинающего актера. Твоя карьера в нем была успешной?

— Я играл в 11 спектаклях пять с половиной сезонов. В трех из них я играл главные роли. Митенька в «Бедность — не порок», в постановке Генри Джеймса по «Письмам Асперна» — спектакль «Божественная Джулиана», и «Зимняя сказка» Шекспира.

— А насколько ты как очевидец согласен с тем, что Питер — театральная провинция по сравнению с Москвой?

— Питер — город, погруженный внутрь себя. Москва же умеет продавать хорошо свой продукт. Умеет делать события даже из, поверьте мне, очень некачественных мероприятий. Наш спектакль «Письма Асперна», который шел на малой сцене...… Я не думаю, что весь Питер знал о том, что идет этот спектакль, но впервые за много-много времени в наш театр выломали двери. Зал вмещал официально 70 мест, а на каждом спектакле было более 150 человек. И были фаны свои, точно такие же, как в Москве. Я ходил, например, на спектакли с Сашей Домагаровым и сам видел, сколько девочек осаждают театр Моссовета, чтобы взять у Саши автограф. То же самое было у нас.

— То есть тебя поклонники не миновали? Это тешит самолюбие?

Впадать в эйфорию или ловить какую-то звездочку — это не мое. Поклонники — люди, которые чаще всего не имеют собственной личной жизни.

— Откуда такая опытность?

— Моя жена была солисткой балета Филиппа Киркорова, поэтому в какой-то степени я знаю закулисную жизнь этой единственной, наверное, на сегодня звезды шоу-бизнеса в России. Количество поклонниц и поклонников, поверьте мне, таково... Это толпы! До истерии доходит. Хотя, когда просят автограф, — это приятная вещь. Это часть профессии, и радуйся, потому что есть масса актеров, которые прожили жизнь в театре и кино и у которых никто никогда не взял автографа.

— И все же ты решил с театром «завязать»?

— Я театр как жанр искусства очень люблю. Если бы имел возможность, сочетал бы с кино. Но Александринка отбирала все время. Ты работаешь в муниципальном большом театре, занят в 20 спектаклях. Но кроме главных ролей и трех второго плана, которые, допустим, мне нравились, все остальное — мусор.

В 1992 я году снялся в главной роли в английском фильме, который продюсировало Би-Би-Си. Назывался «Цинковые мальчики». Сценарий написан англичанином, но о нашей жизни. О ребятах, которые вернулись из Афгана и адаптируются к мирной жизни. Я играл бывшего командира взвода — слепого. Масса событий происходила в метро, мы занимались фарцовкой. Такой вариант бессоновской «Подземки». Фильм занял в 1993 году первое место среди телевизионных фильмов Великобритании. Но в моей биографии это ничего не изменило. И когда английские продюсеры просили отменить спектакль, потому что для съемок была арендована станция метро, даже предложили купить спектакль, а это очень дорого, руководство театра отказалось. Хотя у меня была не главная роль в спектакле, но я даже вышел на поклон.

— Тебя невозможно было заменить?

— Ни в одном спектакле у меня не было замены… Кроме этого фильма, я сыграл в одиннадцати клипах у режиссера Олега Гусева. Это были клипы Аркадия Укупника, клип Челобанова—Пугачевой.

— «Незваный гость»?